Пир

Яков Друскин «О счастливой жизни»

О переходе «от этого к тому». О веселых и грустных клоунах жестокого театра-цирка. О третьем – вневременном и внебытовом – пространстве, где оживают выдуманные, сказочные – сказанные – персонажи. О воплощенном – воплотившемся – абсурде. О смешном. О страшном – о судьбах поэтов, писателей, философов 20-30-х годов XX века.

Первая премьера Дениса Азарова в Театре Романа Виктюка. «ПИР». Даниил Хармс, Александр Введенский, Николай Олейников, Яков Друскин, Леонид Липавский, Николай Заболоцкий. Объединение Реального Искусства (ОБЭРИУ), декларирующее ВНЕреальное. Их пиры. Их тексты, их разговоры, их фантазии. Их сны. Их хулиганство. Их поиски чуда. Их жизни. Их гибель.

Это спектакль о них и не совсем о них. Грустный и смешной. Страшный и трогательный. Спектакль о чуде, в обязательный приход которого все они так верили, и которого не дождались. И о чуде, которое свершилось, спустя сорок лет после их ухода. Когда они, не нужные никому, – внезапно – стали нужны всем.

Когда завершилось, наконец, путешествие сумасшедшего чемодана с рукописями Хармса, спасенного из блокадного Ленинграда Яковом Друскиным. И кто знает, может, именно ожидание чуда заставило его взять с собой в эвакуацию не пищу – но пищу ума и души на много поколений вперед. Непоколебимая вера в то, что чудо, в конце концов, случится, что жизнь бесконечна, а рождения и смерти как таковых – не существует.

Так и случилось. Все они исчезли – а смыслы остались. Чистые смыслы, чистая поэтика, созданный ими ми(Ы)р. «Третье пространство», в котором они жили, – не имеющее связи с миром внешним.

Тогда я понял, что, покуда было куда смотреть,— вокруг меня бы мир. А теперь его нет. Есть только я.

А потом я понял, что я и есть мир.

(Даниил Хармс «Мыр»)

Но, пока они были живы, их мир постепенно, по кирпичикам, разваливался. Несмотря на их ежедневные «возрожденческие» пиры. А, возможно, как раз из-за них, этих пиров, ставших ритуалом ежедневной же бессистемной импровизации, вечного философского цикличного перформанса. Объединившего цирк театральный, создаваемый ими, с поэтикой, которая не требовала создания, ибо поэтикой этой были они сами.

Об этом, наполненном их текстами, странном и страшном цирке, скрывающем (и открывающим) странный, бесконечный и почти безмолвный лес между мирами, в котором все они однажды потерялись, – будет спектакль.

Как писал Хармс, «меня интересует только чушь».

Как пишет один из исследователей творчества Хармса Жан-Филипп Жаккар, «ребенок считает нормой то, что для других является ненормальным. <…> с помощью этого нонсенса ребенок учится понимать окружающий его мир, так как, играя с понятием, он невольно усваивает его. Эта «страсть к разрыванию связей между предметами» доказывает, что «нелепицы усиливают в ребенке ощущение реальности»».

Вместе с публикой мы попробуем найти детскую логику во взрослых стихах, взрослых разговорах и …взрослом цирке. Адском цирке, претворенном в жизнь чуть меньше века назад.

Мир определяется всего несколькими знаками, как то – небытие, время, смерть, деревья или вода. Л. Липавский «Исследование ужаса»

В представлении о чуде есть погрешность: осуществленное чудо неинтересно.

Яков Друскин «О счастливой жизни»